Recollection Notes

Гурджиевская лекция, читавшаяся во Франции (Приэре).
Первоначальное название лекции: "Чистые и нечистые эмоции".

~ • ~ • ~

В чём смысл жизни? Существует множество различных мнений по этому поводу. И "они" нам говорят примерно следующее: смысл жизни в самосовершенствовании; или в самопожертвовании; или в подготовке к будущей жизни; или же в прогрессе и развитии человечества; или даже говорят, что жизнь не имеет никакого смысла. Все сторонники этих взглядов пытаются искать значение жизни за пределами самой жизни. Но найти правильный ответ человек может лишь внутри себя. Истинный смысл жизни можно определить французским словом “connaissance” [способность к познанию, знание]. Вся жизнь, весь её опыт, ведёт к “connaissance”.

Мир есть всё существующее. Человек, становясь сознающим, начинает осознавать самого себя и мир, частью которого он является. Функция сознания служит тому, чтобы осознать себя и мира существование. Собственное отношение к себе и к миру — есть “connaissance” или знание.

Все элементы человеческой психики — восприятия, ощущения, концепции, идеи, эмоции, творчество — являются инструментами знания. Все без исключения эмоции, от простейших до самых трудных для понимания — религиозные, нравственные, артистические — все являются инструментами знания. Согласно теории "борьбы за существование", естественный отбор, с выживанием лучших, привёл к созданию интеллекта и эмоций, которые призваны служить жизни. На самом деле, появление этих функций не случайно; они играют важную роль в творении, сами являясь продуктом некой разумности, о которой мы ничего не знаем; и ведут они к знанию. Но мы не различаем присутствия этой разумной рациональности в феноменах и законах жизни. Причина в том, что мы изучаем лишь часть, а не целое. Когда мы поймём, что любая жизнь есть проявление некой части общего целого, это откроет нам новую возможность для понимания.

Чтобы понять рациональность общего целого, необходимо понять образ и характер целого, также как всех его функций. Конкретно, функцией человека является знание. Но если мы не поймём самого человека, как целое, мы не поймём и его функцию.

Наши отдельные жизни являются проявлениями некой более значительной организации. Так, отдельное дерево является манифестацией психического царства общего органического мира. Наши же собственные жизни не имеют никакого другого смысла за пределами того процесса, посредством которого мы приобретаем знание. Сам процесс приобретения знания происходит не только за счёт интеллекта, но посредством всего нашего существа, как целого, а также общей организацией жизни, культуры, цивилизации. . . . А приобретаем мы то знание, которое заслуживаем знать.

Любой согласится с тем, что целью интеллекта является знание. Но нам не ясна природа наших эмоций — радость, гнев, ревность, наслаждение, артистическое творчество — мы не видим, что любая наша активность, любые эмоции, служат знанию. Мы верим, что творение требует знания, но как оно само служит знанию? Каким образом служат знанию религиозные эмоции?

Мы противопоставляем эмоции разуму. Мы говорим о холодном рассудке, об интеллекте, имеющем превосходство над эмоциями. Но это всего лишь ошибка в определении. Интеллект, взятый как целое, также является эмоцией.

Мы привычно рассуждаем о возможности подчинения рассудку, воле или долгу своих сентиментов.
[ прим: от фр. sentiment — совокупность чувств и взглядов как основа для действия или суждения; общая эмоциональная установка ]
Но один сентимент может быть побеждён только другим — более сильным и высшим сентиментом. Солдат погибает за свою страну не из привычки к покорности или принуждения, но потому, что сентименты страха в нём были подчинены другим, высшим сентиментам.

( Разум стимулирует . . . )

Умение смеяться - важная способность в жизни, сама по себе спасающая нас от многих бед, позволяющая снять ненужные напряжения и создать атмосферу искренности, а иногда и просто делающая нас людьми, в умении посмеяться над собой.

Конечно, у самого смеха большой спектральный диапазон: от невинного, открытого и радостного, до ироничного, нервного, истеричного, варварского, сального, саркастичного, циничного... И шутки, которым мы смеёмся, являются также лакмусовой бумажкой для нашей собственной природы, показывающей, какие внешние впечатления резонируют в нашем внутреннем мире.

Бывает правда, что мы настолько отождествляемся с определёнными эмоциональными состояниями, что никакие впечатления не могут пробудить противоположные эмоции, способные вызвать смех и разрядку напряжения -- вызывая только усиление депрессии и маниакального состояния. Так что тревогу отца царевны Несмеяны вполне можно понять.

Также как и слёзы, смех работает как некий предохранительный клапан, освобождающий наш организм от избыточной энергии и очищающий его от накапливающихся побочных продуктов определённых эмоциональных состояний.

"Техническим" языком интересное общее описание механизма смеха, с точки зрения поступающей энергии и аккумуляторов в нас, давал Гурджиев:

"- Существуют две непостижимые функции нашего организма, которые невозможно объяснить с научной точки зрения, сказал он, - хотя наука, естественно, не считает их необъяснимыми. Эти функции - зевота и смех. Ни ту, ни другую нельзя правильно понять и объяснить, не зная ничего об аккумуляторах и их роли в организме человека.
...
"Смех также непосредственно связан с аккумуляторами. Но смех - это функция, противоположная зевоте. Это не накачивание энергии, а её выкачивание, как бы разрядка аккумуляторов от накопившейся в них избыточной энергии. Смех существует не во всех центрах, а только в тех, которые делятся на две части: положительную и отрицательную. Если я ещё не говорил об этом подробно, то сделаю это, когда мы приступим к более детальному изучению центров. В настоящее время мы рассмотрим только интеллектуальный центр. Возможны такие впечатления, которые попадают в этом центре сразу на две его половины, вызывая одновременно резкое "да" и резкое "нет". Такие одновременные "да" и "нет" производят в центре особого рода судорогу; и вот, не будучи в состоянии гармонизировать и переваривать два противоположных впечатления от одного факта, центр начинает выбрасывать в форме смеха энергию, вливающуюся в него из аккумулятора, который его в данный момент снабжает. Бывает и так, что в аккумуляторе скапливается слишком много энергии, а центр не в состоянии её использовать. Тогда любое, даже самое обычное впечатление может быть воспринято в двойной форме, т.е. попасть сразу на две его половины и вызвать смех, т.е. расход энергии.

"Конечно, я даю вам самые общие понятия; вам следует помнить, что как зевота, так и смех очень заразительны. Это показывает, что в сущности они являются функциями инстинктивного и двигательного центров."

- А почему смех так приятен? -спросил кто-то.

- Потому что смех освобождает от излишней энергии, сказал Гурджиев, - которая, оставаясь неиспользованной, может стать отрицательной, т.е. ядом. Внутри нас много этого яда. Смех же выступает в качестве противоядия. Но это противоядие необходимо лишь до тех пор, пока мы не можем использовать всю энергию для полезной работы. Так, о Христе говорят, что он никогда не смеялся. Действительно, в Евангелиях вы не найдёте упоминаний о том, чтобы Христос смеялся. Но есть разные способы не смеяться. Есть люди, которые не смеются потому, что целиком погружены в отрицательные эмоции - злобу, страх, ненависть, подозрительность. А есть люди, которые не смеются потому, что не имеют отрицательных эмоций. Поймите одно: в высших центрах не может быть смеха, так как в высших центрах нет деления, не существует "да" и "нет".

"В поисках чудесного", гл.11

На самом деле, этот общий принцип, как тема для самонаблюдения, и сам текст создаёт больше вопросов, чем даёт ответов. Что впрочем не так и плохо, попробую просто озвучить для себя некоторые вопросы и идеи...

Описание восприятия впечатлений в удвоенной форме при попадании одновременно на две половины одного центра очень похоже на действие впечатлений при самовспоминании. Наверное, между ними действительно много общего, и юмор можно считать этакой несознательной попыткой человека пробудиться, с осознанием поражения сознания и потери контроля над собой и ситуацией.

Довольно интересно также проявление смеха по отношению к разным центрам.

Если проследить по тексту, Гурджиев рассматривает смех на примере интеллектуального центра - наверное потому, что нашу рассудочную деятельность легче всего поставить в тупик парадоксами типа да/нет.

В то же время, сущностная природа смеха находится в нашей эмоциональной сфере - от естественного смеха и радости детского переживания, до погруженности в отрицательные эмоции, вплоть до полного блокирования попадания впечатлений на положительную часть эмоционального центра, когда уже не до смеха...

Но одновременно с этими составляющими "от ума" и "от эмоций", сама заразительность смеха указывает на то, что фактически смех является функцией инстинктивного и двигательного центров.

Что до эмоциональной сферы, отсутствие смеха в ней не обязательно является признаком пребывания в высших сферах или, наоборот, погруженности в отрицательные эмоции. Например, кошки, как существа сугубо эмоциональные, сохраняют равновесие между эмоциями с фантастической эффективностью, не нуждаясь в стравливании части энергии в виде смеха - разве что изредка, в виде загадочной улыбки Чеширского кота.

Также и с пребыванием в высших сферах...

Можно понять никогда не смеющегося Христа. С одной стороны, в высших центрах нет разделённости -- да/нет в них объединены пониманием. С другой стороны и нет повода для смеха -- это одновременное восприятие божественной любви и сущностной печали в центре божественного творения.

Но что нам тогда символизирует Смеющийся Будда Майтрея, с радостной улыбкой ребёнка-дауна восклицающий: "Когда вы поймёте насколько совершенно всё вокруг, вы запрокинете голову вверх и засмеётесь в небеса"?

Похожее восприятие и неподдельную радость можно увидеть на лицах блаженных и альтернативно одарённых в церкви, в контакте с чем-то высшим, пусть и в качестве иконостаса. Но подобное радостное принятие мира свойственно и детям, от перехлёстывающей через край энергии, когда достаточно показать палец, чтобы вызвать дружный радостный хохот.